|
|
♰ И С Т О Р И Я ♰
Родился в семье со стороны даже кажущейся вполне себе благополучной. Со стороны, правда, неоткуда знать, что желанным ребёнком Крис уж точно не был, да и в целом о беременности мать узнала достаточно поздно. Достаточно поздно для того, чтобы отец, детей недолюбливающий, пытался искать тогда ещё не совсем легальные способы от ребёнка избавиться.
Впрочем, всё равно, наверное, надеялся - раз во время беременности жену не особенно берёг и не боялся ни перелётов, ни жаркого климата. Так или иначе, на свет Крис всё же появился, почти ровно после возвращения пары из Бразилии.
До определённого момента рыжий не мог назвать своё детство таким уж плохим. Не мог - но помнит, до сих пор, как лет в пять впервые нарвался на пьяного отца - кажется, начавшего пить с некоторой периодичностью где-то год на третий после рождения рыжего. Просто полез к нему, обычно терпевшему подобные детские выходки и жажду внимания, а в ответ получил крик и, в грубой форме, требование уйти обратно в комнату. Тогда Крис впервые испугался, впервые нажаловался матери, которая всегда, в принципе, была намного более ласкова.
В памяти не откладывалось всё подряд, не откладывались слишком мелкие обиды - но определённые так или иначе время от времени всплывали и стираться не планировали.
Много воспоминаний связано с начальными классами. Требования отца, уже даже не пьяного, показать домашние задания - а после, при обнаружении малейших и незначительных ошибок, насмешки и возмущения на тему того, что сынок-то тупым растёт. И не важно, что учителя говорили обратное, не важно, что Крис воспринимал подобное слишком близко к сердцу.
Из этого рыжий смог сделать вывод, что к отцу стоит подходить пореже.
Чуть позже - новый вывод, когда услышал, как тот орёт на мать за то, что растит из сына сопливое чёрт знает что, что слишком его жалеет. А значит, стоит меньше жаловаться маме.
Годам к десяти рыжий выучил, что перемещаться по дому нужно максимально тихо, из комнаты не выходить пока не зовут, тетради носить молча, а на замечания о собственной тупости только кивать и не пытаться спорить и жаловаться. Выучил, что отец может зайти в комнату сам и быть не в духе, и если Крис не то ему ляпнет - ударить. Выучил, что маме ничего рассказывать тоже не стоит - иначе она испугается, заволнуется, обязательно попытается как-то решить всё, как-то переговорить, за что на неё снова будут ругаться... и, кажется, бить.
Лучше молчать, всегда и обо всём молчать.
Правда, когда Крис попал в том же возрасте под машину, молчать бы так или иначе не вышло. Как и дойти до дома самостоятельно...
С того случая вспоминается, в первую очередь, страх того, что же будет, если узнает папа. Позже - беспокойство за маму. Затем - всё-таки - боль... и тот мужчина, кажется, хирург.
Который много спрашивал, многим интересовался. Задавал вопросы, с ответами на которые Крис попросту терялся - и откровенно радовался, что этот мужчина не решал влезать дальше.
В том же возрасте - первое сожаление по поводу того, что приходится вернуться домой из слишком тихой, спокойной больничной палаты.
Впрочем, в больничной палате рыжий оказывался с тех пор достаточно часто. Ровно тогда, когда отец понял, что бить его - это весело, а в школе появились новые, более сложные для понимания предметы. Тогда, когда иногда, вперёд детской пугливости, начинало вылезать желание спорить и скандалить, которое тормозить становилось всё труднее. Крис чаще начинал делать многое назло - а потом тот же хирург мог наблюдать новые переломы, вывихи и раны, которые требовалось зашивать.
К отцу формировалась откровенная ненависть, без попыток что-то там понять. К матери - сочувствие, переживания и периодические истерики на тему того, зачем она вообще живёт с отцом и почему они не могут вместе взять и уйти. Истерики, впрочем, прерывались так же резко, как и начинались - ровно когда Крис замечал в чужих глазах слёзы. И ничего, само собой, не менялось.
В лучшую сторону, во всяком случае.
В пятнадцать Крис остался без матери. Предпоследняя стадия рака, обнаруженная слишком поздно, бесполезные попытки лечения, усугубляющееся на нервной почве состояние - и логичный конец.
Чёткое осознание наступило только на похоронах - когда рыжий стоял, давя всхлипы, у свежевыкопанной ямы, а на плечо легла ладонь отца. Отца, который все эти годы предпочитал его, по возможности, никак не касаться, если дело не связано с побоями.
Первое время казалось, что что-то поменяется. Что отец, наконец, что-то там осознал, стал более внимательным, даже не бил... а потом снова напился.
Напился - и помимо побоев Крису пришлось терпеть вещи куда хуже.
К шестнадцати рыжий хорошо понял, что такое расстройства пищевого поведения, как и то, что значит "не хотеть больше жить".
И жизнь его закончилась бы тогда же, если бы не... снова тот хирург. Встретившийся на этот раз почему-то не в хирургии, а на мосту, с которого Крис сиганул в реку вместо того, чтобы возвращаться после школы домой.
Не сказать, что Крис в итоге был этому рад.
Скорее... наоборот.
Хотелось бежать за ним, куда бы он ни собирался, куда бы ни ехал. Навязаться, умолять о помощи, цепляться... но страшно. Страшно, что отец всё узнает. Найдёт. И страшно даже рот открыть, чтобы рассказать о причинах попытки суицида.
Страшно настолько, что Крис в итоге оказывается дома... и его начинают встречать со школы. Чтобы игрушка не натворила глупостей, чтобы игрушка никуда не делась и ничего с собой не сделала. И, конечно, никому ничего не рассказала.
Следующая попытка суицида - после того, как отец решил развлекаться с телом сына не один, а разделить момент с пьяными то ли коллегами, то ли... чёрт их разберёт. Да и не так важно.
С того момента Крис, и без того не считавший свой день рождения после смерти матери особенным праздником, этот день и вовсе возненавидел.
Рыжий помнил, кто его спас. Помнил, кого увидел спустя какое-то время после того, как очнулся в больнице с перевязанными руками. Только почему-то того же хирурга он увидел уже под другим именем... но вдаваться в подробности нужным Крис не считал. Боялся спрашивать, боялся навязываться, боялся делать хоть что-то - что в десять, что в долбаные восемнадцать.
Домой после больницы возвращаться пришлось, и на этот раз отец даже не пытался изображать заботу. Сообщил только, что сын его разочаровал... и за старое.
Дело шло к выпуску. Про высшее образование в их доме не заикался никто - Крис знал прекрасно, что его отец никуда не отпустит. Знал, что стоит закончить школу - и выходить из дома какое-то время ему попросту не дадут.
Дело давно уже стало доходить до драк, но именно тогда, не выдержав, Крис пошёл на отца с его очередными приставаниями уже с ножом. Сам не помнит, как пырнул - помнит только, что резко отскочил и, пользуясь случаем, побежал. Не помнит даже, каким чудом стащил деньги и собственные документы.
Автостоп, другой город. Комната в общежитии университета, в который Крис всё-таки поступил на медицинский. И страх, постоянный страх, что найдут, вычислят.
Это сделать ведь так легко, слишком легко!..
Но отца не появлялось.
Рыжий и не знал, какой вариант наиболее вероятен - вряд ли ведь он мог просто забить. А значит, рыжий мог... убить?
В любом случае, пугала только уголовная ответственность, пугала первое время полиция. Пугало буквально всё, но... жизнь становилась тише. Жизнь становилась другой - и отец появляться там снова не спешил.
Даже не верилось поначалу.
Верить же Крис начал уже спустя какое-то время в вузе. Примерно тогда же, когда понял, что влюбился в Отто, тогдашнего одногруппника. Крис даже верил, что взаимно... ровно до тех пор, пока что-то не начала подозревать между ними его тогдашняя компания.
Компания во главе которой Отто и зажал Криса в подворотне. Побои, смех, оскорбления вроде "грязный педик" - и, по итогу, лежащий на земле Крис, оставшийся в одиночестве. Ползущий на дорогу с расчётом на помощь - или, всё же, больше на то, что его раздавят уже наконец к чёртовой матери...
И герр Фоке.
Что происходило дальше, Крис помнил намного хуже.
Осознать свою новую сущность было трудно - но, в принципе, оказалось реальным. Потом удалось выяснить и причину, почему Крис не в медведя превращается - примерно тогда же, когда он, наконец, собрался с тем, чтобы рассказать хотя бы кусочно про свою семью.
Конрад слушал. Конрад много рассказывал, да и в целом оказался... интересным.
Сначала просто как человек. Затем...
*дописать*